Месяцы перед матчем с Каспаровым были очень волнующими, выигрыш чемпионата мира стал реальной возможностью. Я участвовал в отборочных циклах ФИДЕ и ПСА приблизительно два года, и в это время было много напряженных и захватывающих моментов. Когда я наконец добился права на матч с Каспаровым, возникло чувство спада напряжения, поскольку я был уже истощен предыдущими усилиями. У меня было чувство, что я, сыграв так много матчей, в известной степени раскрылся, потому что уже показал большинство своих лучших идей, пытаясь добраться до самого чемпионского матча. Чемпион может быть подготовлен гораздо лучше, ведь он должен играть только там и тогда, когда сам выберет, и может просто наблюдать за тем, как развивается отборочный цикл. Разумеется, каждый претендент может сказать в целом то же самое!

Конечно, я бы предпочел готовиться к Каспарову семь или восемь месяцев вместо неполных шести. Более того, я согласился сыграть на турнирах в Монако, Риге и Москве (контракты были подписаны до того, как я узнал, что буду играть с Каспаровым), отнявших время, которое можно было потратить на подготовку. Но может быть, и неплохо, что я сыграл в этих соревнованиях, потому что шесть месяцев — длительное время для того, чтобы сидеть и анализировать безо всяких турнирных выступлений, хотя это означало, что моя подготовка реально началась только в мае, а первая партия матча в итоге была сыграна 11-го сентября. Я должен был спешно собирать команду, и это был уникальный опыт: неожиданно вместо максимум двух секундантов расширить состав до четырех. Ими стали Убилава, который находился со мной с начала цикла; Юсупов, который уже помогал мне ранее на матче с Камским; Вольф, который был моим секундантом на матче с Иванчуком (смотри партию 17), и Спилмен, который был абсолютно новым человеком. Я работал с Убилавой и Юсуповым ранее и был очень доволен их работой. Я чувствовал, что Патрик Вольф мне поможет, потому что он очень хорошо организованный человек и обладает огромным опытом игры против сицилианской. Спилмен был секундантом Шорта на матче против Каспарова, и я полагал, что он может дать мне некоторое понимание шахмат уровня чемпионата мира.

Я был поражен, насколько больше можно всего выполнить с подобной помощью, но еще больше приводило в замешательство сравнение результатов персональных анализов помощников. Главной задачей было попытаться организовать совместную работу наиболее эффективным образом. Нельзя усадить всех пятерых человек анализировать за одну доску — будет просто слишком много голов и рук. С другой стороны, разделение на группы, анализирующие одну и туже позицию, часто приводит к тому, что группы следуют в абсолютно разных направлениях, и потом может оказаться трудно решить, какой вариант вы действительно собираетесь играть. Благодаря информационному взрыву объем материала, с которым вы должны иметь дело, становится гигантским. При подготовке к встрече с Каспаровым приоритетным был анализ сицилианской защиты, но это один из самых больших среди всех дебютных комплексов. Я решил, что моей главной защитой на 1 е4 будет 1...е5, и это также был огромный объем работы. Каспаров показал, что готов играть и другие дебюты, помимо испанской партии, поэтому нам пришлось потратить время на гамбит Эванса, Шотландскую партию и на нестандартные открытые дебюты. Он также регулярно играл 1 d4, поэтому можно представить себе, какой объем работы нам пришлось выполнить.

Оглядываясь на прошлое и принимая во внимание то, что для нас это была новая работа, я думаю, что во время нашей подготовки мы поработали вполне хорошо. Я уверен, что в следующий раз мы выполнили бы ее лучше, базируясь на нашем опыте 1995 года. Тем не менее, это была территория, на которой Каспаров имел преимущество благодаря своему огромнейшему опыту подготовки к матчам на первенство мира. Его подготовка сумела выдержать тщательную проверку во время матча на первенство мира, тогда как моя получила несколько тяжелых ударов. Было очень волнующе наконец-то получить шанс сыграть против Каспарова в матче за чемпионский титул, но сейчас я оглядываюсь назад с изрядной долей разочарования. Организация матча была на грани смехотворной. Во-первых, без консультаций со мной место проведения матча было изменено с Кельна на Нью-Йорк. Меня даже не проинформировали! Я все еще готовился к Кельну и резервировал места в отеле, когда внутри ПСА стало известно, что местом проведения матча будет Нью-Йорк. Наверное, мне следует объяснить, что внутри системы ПСА вы были, главным образом, предоставлены самому себе в плане организационных приготовлений к матчу, поэтому изменение места его проведения добавило хлопот. Затем, в конце июля или в августе неожиданно позвонил Боб Райс, чтобы объявить, что призовой фонд уменьшен с полутора миллионов долларов до 1,35 миллиона. И так далее. Единственным ответом ПСА на обращения по различным проблемам, связанным с организацией матча, было: «Мы делаем все возможное, но...». Я не нахожу этот аргумент особенно убедительным. Я пытался огородить себя ото всех этих проблем, чтобы сконцентрироваться на шахматах, но не имел в этом полного успеха. В определенной степени это меня беспокоило. Они имели склонность к наиболее оптимистичной интерпретации любой хорошей новости. С другой стороны, плохие новости выдавались по чуть-чуть, маленькими дозами, поэтому вы не могли осознать сразу весь смысл происходящего. Если бы не Фредерик Фридель, который отвечал за отношения игроков с ПСА, то я, возможно, совсем не был бы информирован. За несколько дней до матча нам неожиданно сказали, что мы должны писать ежедневную колонку для «USA Today». Ближе к концу я полностью утратил к этому интерес и выдавал лишь самый минимум — глубокие примечания к строкам со словами «он сыграл сицилианскую защиту».

Деловые отношения с ПСА перед матчем были совершенно угнетающими, и в момент моего прибытия в Нью-Йорк я просто устал от всей ситуации. Причиной моего поражения это не было, но моя неспособность иметь с этим дело и воспринимать это спокойно сыграла свою роль. Каспаров немало мучился во время своего матча 1984 года против Карпова. Я сейчас гораздо лучше представляю себе, как просто «становиться толстокожим» в подобных случаях. Как бы то ни было, позитивное следствие всего этого дела заключалось в том, что когда оно завершилось, я был совершенно счастлив забыть и о нем, и о тех событиях, которые ему предшествовали.